Экспедиции на Русский Север зачастую дают очень ценный и необычный материал про его жителей. Для исследователей подобные открытия приоткрывают завесу тайны нашего прошлого.

---

Оказалось, что в каждом селе Архангельской области удавалось записать несколько историй о многоженстве на Русском Севере.

Первое, что бросается в глаза, – это то равнодушие (а иногда и сочувствие), с которым рассказывается о  многоженцах. Подобное явление не вызывает не только гнева или осуждения, но даже и удивления, а вопрос, были ли в селе мужчины, имевшие по несколько жен, воспринимается как должное. Речь, разумеется, идет не о мужчине, у которого помимо жены была еще любовница, к которой он наведывался время от времени, и не о вдовце или разведенном, женившемся вторично. Всегда подчеркивается, что это, действительно, жены, жившие с ним одновременно, все в одном доме, одной семьей, с одним хозяйством. При этом обычно рассказывают, что мужик был  женат, а потом привел в дом другую жену. Мотивируется это по-разному: он взял одну – она ему не родила, взял вторую – тоже, родила третья.

Никогда не обращается внимание на то, были ли такие браки зарегистрированы (венчания или «записи» в сельсовете со второй, третьей и т.д. женой, можно предположить, не было), это не выделяется как непременное условие брака. В слово жена вкладывается постоянная совместная жизнь с мужем, а главное – ­общее хозяйство, дом.

Подробности большинства историй о многоженцах направлены на описание совместной хозяйственной жизни. Муж выступает прежде всего как человек, который следит за порядком, за тем, чтобы все работы выполнялись правильно, своевременно, четко. При этом между женами существует строгое распределение ролей, каждая из них знает свое место, отведенный ей круг обязанностей.

«У меня они все работящие, одна в лес ездит, лошадка своя, эта в лес по дрова, дрова возит. Другая за сеном ездит, а через день, со скотиной ходит: корова, овцы – все при деле, все распределены. Одна дома хлеб еще печёт.»

По-разному описывается порядок отношений между мужем и женами: по одним рассказам, муж жил по очереди со всеми женами, по другим. Но, в целом, отношения с мужем и деторождение равноценны уходу за скотом, работе в поле, приготовлению пищи. В этом смысле при распределении ролей между женами соблюдается некоторое равенство: «Распорядок такой был: одна печку знала, вторая двор, а эта детей носила, значит, эта знала детей». Когда первая жена уже становилась больна и немощна, муж брал вторую, молодую. Первая, если в силах, занималась хозяйством, если же нет, то в обязанности второй входил также уход за больной.

Человек, имевший несколько жен, как правило, описывается как особенный, чем-то выдающийся. Примечательно, однако, что в народном сознании исключительным выглядит не факт наличия у мужика нескольких жен (это обычно не взывает никаких эмоций), а совершенно иные вещи, связанные с его собственной персоной или с укладом его жизни.

Эта исключительность подчеркивается, в частности, обособленностью многоженцев от людей вообще. Редко когда отмечается, что такие мужчины жили именно в той деревне, в которой о них рассказывают. Один из героев, наиболее часто упоминаемый в рассказах о многоженцах, Пеша Хромой, вообще жил вне деревенского пространства: в лесу, на хуторе, у дороги – место его жительства определяется по-разному, но подчеркивается, что он жил один со своей семьей. Разумеется, здесь могут быть отражены реальные обстоятельства, но они влияют на формирование образа мужика-многоженца в целом как необычного человека.

При этом следует иметь в виду, что в традиционной культуре чужой, посторонний человек всегда воспринимается как особенный, обладающий магическим знанием, связанный с потусторонними силам, вестник «того света»; так относились к нищим, странникам, случайным встречным и т.п. Интересно также, что упоминания о многоженцах, наряду с другими «демоническими персонажами», содержатся в заговорах-оберегах, направленных на защиту человека или скота вне «своего» пространства дома «…от всякого врага, враговицы, от всякого еретика, еретицы, от всякого злого, лихого человека, от мужика от черного, от мужика от белого, от мужика однозубого (уродство – признак принадлежности потустороннему миру или связи с ним), от мужика двоезубого, от мужика троеженого, от девки-простоволоски (распущенные непокрытые волосы – также характеристика демонического персонажа), от бабы ­китоволоски…».

Время действия тоже подчеркнуто удаленное – дело происходило когда-то, не сейчас.

На самом деле и расстояние, и временная дистанция не так уж велики: называется соседняя деревня и время, когда жили родители, а иногда сами рассказчики детьми видели своих героев, но, тем не менее, некоторая дистанцированность, наряду с другими признаками, характеризует многоженца как человека необычного.

В самом образе жизни таких людей есть особенные черты. Отмечается, что многоженцы богаты: «По две коровы, да по три коровы держал». Необычность многоженца может подчеркиваться его чудачествами. Про широко известного Пешу Хромого неоднократно рассказывали, как он сам себе заранее гроб приготовил. Иногда исключительность многоженца констатируется просто общими словами: «Такой, видно, был отличный от нас».

Рассказывая о многоженцах, отмечают их старость или физические недостатки. Так, Пеша был хромым. Он, по рассказам, был ранен на войне. Далее традиция развивает этот признак, и Пеша становится вовсе безногим. Хромой, безногий, старый при этом не значит немощный, наоборот – всегда подчеркивается, что он не только в силе, но и способен держать в повиновении нескольких жен (по оценкам рассказчиков, дело нелегкое).

В таких семьях всегда царили мир, согласие и порядок, обусловленные ролью мужа. Он держал в повиновении всех своих жен, и никто из них не смел противиться его воле. «Старик был такой строгий. Если жены спорят между собой, он всех подряд погонял кнутом. Чтоб при нём было всё ладно, всё равно». Одна из особенностей такого образа жизни – то, что жены без согласия мужа и без надобности не выходили из дома: «И все сидели дома – ни одна никуда». Помимо строгого распределения ролей в семье, существовала еще и иерархия между женами – ­неукоснительно соблюдалось старшинство, старшая жена почиталась за главную.

В то же время невозможно уверенно сказать, лежат ли в основе вышесказанного реальные обстоятельства или это – чисто фольклорное явление. Однако это несущественно, ибо в любом случае в этом отражены народные представления о браке, стереотипы женского и мужского поведения в нем.

Одним из самых существенных моментов для брака является деторождение. Отсутствие детей в семье – нарушение нормы, причем оно воспринимается как кара за грехи. При этом в традиционной культуре считается, что дети в семье не рождаются исключительно по вине женщины. Но мужчине необходимо продолжение рода, и в этом контексте вполне логичным выглядит, что муж берет себе вторую, третью и т.д. жену.

С другой стороны, мужчина в семье не только муж и отец, но еще и хозяин. Это статус старшего мужчины в доме, и следует заметить, что все истории о многоженстве фиксируют именно это положение мужчины: нигде не упоминается, что он жил с родителями, старшими братьями и т.п. В обязанности хозяина, в частности, входило распределение работ между членами семьи, поддержание порядка в доме. В нашем случае мужчина распоряжается своими женами, распределяя между ними работу по хозяйству.

В итоге можно отметить, что статус мужа и хозяина нескольких жен не только не противоречит стереотипам восприятия мужчины в традиционной культуре, но в известной степени выражает его суть.

 

А.Б. Мороз «Мужчина в кругу своих жен (многоженство на Русском Севере)», 2001 г.