Обращение к славянской мифологии набирает популярность, поэтому становится необходимым выявление именно тех источников, которые не искажают те или иные факты.

---

Мифология – это одна первых форм сознания, которое выражало отношение народов к миру. Каждый народ прошел ту ступень своего развития, когда мифологическое сознание было одной из главных форм сознания вообще. В этом смысле мифы стали своего рода первыми ответами на вопросы о происхождении мира и человека.

Система славянских дохристианских представлений о мире и человеке, основанная на мифологии, становится предметом научного исследования со второй половины XVIII века. Но изучение славянской мифологии осложнено тем, что археологические, письменные и другие источники предоставляют лишь фрагментарную и не всегда достоверную информацию.

Докириллическая письменность славян – письменность, которая, возможно, существовала у славян до начала их христианизации в ходе миссии Кирилла и Мефодия и создания глаголицы и кириллицы. Необходимо помнить, что большинство ученых склоняется к тому, что на сегодняшний момент общепризнанные образцы такой письменности лингвистике и истории неизвестны либо носят спорный характер. Следовательно, и письменных дохристианских свидетельств о славянской мифологии на данный момент не зафиксировано.

Классификация источников сведений

1.Письменные источники:

• Тексты византийских авторов VI-X веков
• Тексты арабских авторов  IX-XIII веков
• Тексты скандинавских саг XIII века
• Тексты западноевропейских авторов  IX-XIII  веков
• Летописи и памятники литературы
• Поучения и наставления против язычников
• Фольклорные источники

2.Археологические источники:

• Различные предметы быта
• Находки идолов, обрядовых предметов, украшений, языческих знаков, надписей с упоминанием о языческих богах или язычниках
• Остатки  культовых мест, жертвоприношений и обрядовых действ

3.Сведения языкознания, сравнительного религиоведения и изучения мифологических сюжетов у других народов.

Более достоверны, но и более трудночитаемы археологические источники: сведения раскопок культовых мест, находки идолов, обрядовых предметов, украшений, языческих знаков, надписей с упоминанием о языческих богах или язычниках, остатки жертвоприношений и обрядовых действ. Однако археологических данных не так много, как хотелось бы, и некоторые из них подвергаются серьезной критике и ставятся под сомнение научными работниками.

Письменные источники не содержат каких-либо целостных изложений славянской мифологии или отдельных мифов. Также следует помнить, что зачастую это не изложение самих мифов, а пересказ их понимания.

Збручский идол

В XX веке русский и финский филолог, профессор, действительный член Академии Финляндии Вильо Йоханнес Мансикка считал трудным доказать славянское происхождение и религиозный характер некоторых многоголовых каменных фигур таких, как «Збручский идол».

Алексей Комар – старший научный сотрудник Института археологии Национальной Академии наук Украины – отмечает некоторые сомнения относительно того, что Збручский идол был сделан именно во времена, к которым его первоначально отнесли, соответственно, сомнения касаются и того, что его изготовили восточнославянские мастера. Были проведены исследования и в 2011 году опубликованы, и выяснилось, что количество кальцитовых отложений, которые должны были во множестве присутствовать на камне, если бы он лежал в реке действительно с XIII века, не соответствует времени, проведенному в воде. Их намного меньше.

Кроме того, некоторые предметы, изображенные на идоле, например, сабля божества с верхнего яруса, рог богини с лицевой стороны и прочие детали, не соответствуют культурным традициям IX–X веков и относятся к более позднему времени. Есть и другие доказательства того, что идол может быть подделкой. Алексей Комар и его коллеги предполагают, что он был плодом исторической фантазии польского поэта-романтика Тимона Заборовского, чья усадьба как раз располагалась недалеко от места находки.

Прильвицкие идолы

Ретра – древний славянский город-крепость, а также религиозный центр, точное местоположение которого, как и достоверность его существования, пока не установлено. В конце XVIII века считалось, что Ретра была обнаружена возле деревни Прильвиц, более того, полагали, что в 1690-х годах там были найдены бронзовые фигурки богов и обрядовые предметы из Ретринского храма, покрытые славянскими руническими письменами.

Однако вскоре академик Петербургской Академии наук Срезневский И.И.  выступил с жесткой критикой: «Долго верили, а иные верят и теперь, в неподложность этих древностей; но, присматриваясь к ним, нельзя не отказаться от всякой возможности доказывать их подлинность; в числе изображений встречаются фигуры рыцарей и охотников, маркиз и маркизов, амуров и психей, к которым руны так же не идут, как и смысл рун и значение вещей к религии славян балтийских. Очевидно, что поддельщик воспользовался старыми дрязгами XVI-XVII века, исказил их, сколько считал нужным, кое-что кое-где поприделал и, сообразно с учеными искательствами того времени и своим понятиям, украсил рунами, смело надеясь на слабость знаний своих ценителей». Современная академическая наука также считает эти фигурки поддельными.

«Белорусские народные предания»

В 1846 году Павел Михайлович Шпилевский издал под псевдонимом П. Древлянский работу «Белорусские народные предания». Помимо собственно «фольклорных» сведений в статье даётся их сопоставление с древнерусским языческим пантеоном князя Владимира. Из статьи создаётся впечатление, что в Белоруссии вплоть до времени публикации сохранялись живые представления о восточнославянских языческих божествах: белорусы якобы наряжались в них по праздникам и во время обрядов, обращались к ним в песнях, упоминали в пословицах и проклятиях.

«Белорусские народные предания», особенно первые две части, активно использовались и используются исследователями белорусской мифологии и реконструкторами славянской мифологии и язычества. Особенно востребованными, многократно пересказанными и проанализированными, оказались статьи о Перуне, Чуре и Яриле, содержащие «уникальные» сведения – ведь ничего подобного не зафиксировано не только у белорусов, но и у других славян, ни до, ни после.

Языковед, литературовед, философ, член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской академии наук, первый крупный теоретик лингвистики в России А.А. Потебня говорит о том, что Древлянский «смешивает свои и чужие фантазии с народными поверьями, выдаёт какие-то варварские вирши за народные песни и потому авторитетом быть не может». Этнограф, фольклорист и лексикограф И.И. Носович показывает ошибочность представлений Древлянского, указывая, что он был «языковедчески не подготовлен», вследствие чего неверно понимал слова и пословицы, из которых выводил своих персонажей.

По словам лингвиста, специалиста по традиционной славянской культуре, доктора филологических наук Е.Е. Левкиевской, во времена Древлянского не существовало современных представлений о том, что такое мифологический персонаж.  Образ, в котором угадываются принципы сочетаемости мифологических мотивов и характеристик, Древлянский заменил исключительно на функции и внешние характеристики. Именно противоречие этим принципам и выдаёт искусственность персонажей Древлянского.

Сборник заговоров Г.Д. Книголюбова

Фольклор является самым богатым источником для исследователей славянской мифологии. Сказки, былины, обрядовые песни, заговоры, несомненно, содержат отголоски древних мифов. Проблема состоит в том, чтобы установить, насколько эти отголоски соответствуют самим мифам, в какой мере можно на основе фольклорных данных реконструировать славянскую мифологию.

Фольклорист, литературовед и этнограф, доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент РАН А.Л. Топорков, исследуя заговоры из сборника Г.Д. Книголюбова, говорил о том, что сборник весьма интересен и в целом, как памятник русской культуры и рукописной книжности середины ХIХ века, поскольку многие тексты, в него включенные, имеют оригинальный характер и не встречаются в других известных нам собраниях заговоров. При этом интересны не только подлинные фольклорные заговоры, но и те, которые, весьма возможно, сочинены самим Книголюбивым. Все они представляют собой результат своеобразного полуфольклорного-полулитературного творчества.

Текстологический анализ сборника показывает, что при его составлении были использованы не только источники устные и рукописные, но и уже опубликованные к тому времени. В частности, отдельные заговоры были скопированы Г.Д. Книголюбовым с книги И.П. Сахарова «Сказания русского народа». Можно также предполагать, что некоторые тексты были частично или полностью составлены самим Книголюбовым с использованием реальных формул народных заговоров и церковных молитв, а в другие он вносил дополнения или изменял их по своему усмотрению. Все это побуждает относиться к заговорам Книголюбова с большой осторожностью и уж, во всяком случае, не видеть в них простую запись фольклора.

А.И. Сулакадзев

А.И. Сулакадзеву, известному многочисленными фальсификациями, принадлежат стилизованные псевдоязыческие тексты: «Гимн Бояна», «Вещания славянских жрецов», «Перуна и Велеса вещания»  и т.д. Доктор исторических наук Аксенова Г.В отмечает в этих сочинениях непонятность текста, которая создавалась при помощи «рун», псевдоанахронизмов, заумных, темных и непонятных слов и словосочетаний. В этих текстах Сулакадзев применяет язык с псевдославянскими формами, и они были разоблачены вскоре после появления славянского сравнительно-исторического языкознания в середине XIX века.

«Велесова книга»

«Велесову книгу» – текст на деревянных табличках, записанный якобы язычниками в IX веке – никто, кроме Ю.П. Миролюбова, в 1950-е годы опубликовавшего ее описание, не видел. А то, что мы видим на единственной фотографии этих табличек, – немного деформированная кириллица, и некоторые буквы выглядят так, как они сложились к XV веку. Язык «Велесовой книги» – своеобразный компот из разных славянских языков, причем не древних, а новых. Автор пишет одни и те же слова то по-болгарски, то по-украински, то по-чешски, а довольно часто употребляет вообще несуществующие слова, неправильно построенные по образцу того или иного языка. Однако наука довольно много знает о том, как выглядели древние славянские и праславянский языки.

Содержание «Велесовой книги» довольно примитивно и совершенно не похоже на настоящий древний миф, эпос или летопись. Здесь читается бедное именами и деталями повествование от лица каких-то «мы», с легкостью измеряющих свою историю столетиями и тысячелетиями в разные стороны и разговаривающих, как маленькие дети: «они стали злы и начали нас притеснять», «каждый делал нам что-то хорошее», «потому и сказано прежде, чтобы мы поступали хорошо». Связной летописи славян здесь нет: автор все время возвращается к одним и тем же сюжетам, сообщая противоречащие друг другу версии событий и их датировок.

 

Зачастую отсутствие тех или иных неоспоримых свидетельств ведет к искусственно созданной глубокой исторической традиции. Энтузиасты восстановления славянской мифологии и истории прибегают к фальсификационным свидетельствам, распространяя тем самым ложную информацию.

 

 

Левкиевская Е.Е. «Механизмы создания мифологических фантомов в «Белорусских народных преданиях» П. Древлянского. Рукописи, которых не было. Подделки в области славянского фольклора» М.: Ладомир, 2002 г.

Мансикка В.Й. «Религия восточных славян»  М.: ИМЛИ РАН, 2005 г.

Срезневский И.И. «Древние письмена славянские» Журнал Министерства народного просвещения, ч. LIX, отд. 2. СПб, 1848 г.

Топорков А.Л. «О «Белорусских народных преданиях» и их авторе. Рукописи, которых не было. Подделки в области славянского фольклора» М.: Ладомир, 2002 г.

Топорков А.Л. «О рукописи Г.Д. Книголюбова» 

Аксенова Г.В. «Петербургский коллекционер А.И. Сулакадзев – «фабрикант подделок»

Зализняк А.А.  О «Велесовой книге». Лингвистика для всех. М., 2009 г.